– Ты, великий поэт, Пётр Миронович, но плохой знаток людей. Люди всё равно будут твои песни петь. Это не остановить запретом. Только разрешив моим родственникам и моим друзьям, ты можешь заработать деньги, и тоже стать другом, а, не разрешив, ничего не приобретёшь, – как‑то устало, как маленькому непонятливому ребёнку, пояснил старший Мкртчян.

– Хорошо, Петрос, я завтра в ВУОАПе разрешу исполнять песни с концерта на 8 марта. И что я с этого буду иметь? – у Петра уже созрел план. Деньги ему не нужны, а вот кое какие продукты.

– Две тысячи рублей тебя, Пётр Миронович, устроят? – ну, вот сейчас начнётся торговля.

– Мне деньги не нужны. Давай округлим сумму до двух тысяч четырёхсот рублей. По двести рублей в месяц. На сто рублей, один раз в неделю будете завозить продукты на двадцать пять рублей вот по этому адресу, – Пётр достал блокнот и записал адрес Люши. – Это возможно?

– Напиши список продуктов. Нет проблем.

– Хорошо. На остальные сто рублей будете отправлять посылки вот по этому адресу. Тоже с продуктами, только с теми, что не портятся. Чай хороший, грецкие орехи, пряности, фасоль, – Пётр написал на втором листке адрес Петра Оберина. Зачем самому светиться. Ни куда КГБ с ОБХСС не делись. Ему вон комиссии по собачатине хватило.

– Договорились. А нет ли новых песен? – внимательно прочитал оба адреса директор рынка.

– Могу разрешить петь новые песни, которые ещё не вышли по телевизору и радио. Три штуки. Они скоро появятся в кино. Будут самыми популярными в стране.

– А я тебя ругал. Нет, ты разбираешься в людях. Просто ты ещё хитрее меня. Чего же ты хочешь за эти три песни?

– Договор о поставке качественной кожи в Краснотурьинск. Только чтобы всё было официально, – нужно же снабжать обувную фабрику.

– Мало, три песни.

– Через месяц ещё три.

– И много нужно кожи? – Петрос почесал репу.

– Не знаю. Отремонтируют станки, научатся люди, произведём первую продукцию, поймём расход материала и производительность труда. Тогда посчитаем.

– А что шить собираетесь?

Пётр прошёл к портфелю и достал пару своих рисунков, где он попытался нарисовать уги – маленькие замшевые полусапожки.

– Красиво. Дочке такие хочу. И не дочке, ну, понимаешь. Я в деле, будет кожа, и замша, лучшая в стране. Только часть товара реализуешь через те магазины, которые, я укажу.

– И как это сделать? – всё же зря он, похоже, с этой мафией связался.

– Пётр Миронович, всё будет нормально, по закону, – прочитал на его лице невысказанные сомнения Петрос.

– Ну, тогда договорились. Как запустят станки и выпустят первую партию, я дам знать. Извини, дорогой, а что с продуктами? Где Армен? Мне уже пора.

– Армен, зайди, – прокричал директор рынка и кустистый буквально материализовался у двери.

– Всё принёс, уважаемый. Вот белая фасоль, вот красная. Это чищенные грецкие орехи. Тут говяжья печень. Тут морковь. В этих пакетиках специи. В сумке мандарины. За дверью человек с двумя самыми большими дынями и ещё один с полной сумкой гранат, – а запах, Пётр втянул воздух.

– Это тебе подарок от друзей, – увидев, что Пётр лезет в карман за деньгами, остановил его Петрос, – Армен, закажи такси, всё туда отнеси и возвращайся, а мы пока ещё по сто грамм хорошего коньяка выпьем, за дружбу и сотрудничество.

Глава 10

Великого математика звали Сергей Петрович Новиков. Пётр напряг память. Где‑то он эту фамилию слышал. Точно в будущем, наверное, прославится. Хотя, может, и желаемое, за действительное выдаёт мозг уставший. Ситуацию с провалом памяти спасла Люша, сказав, что Серёжа целым профессором МГУ является, да ещё и член‑корреспондентом АН СССР. Тогда Пётр и вспомнил, что это будущий лауреат аналога Нобелевской премии по математики. Только вот ещё бы вспомнить, как сама премия называется. Хотя не очень и важно, главное, что молодой человек и, правда, гений математический.

К приходу молодого человека Штелле приготовился. Он разобрал кубик на запчасти и собрал все грани по цветам. Потом взял, аккуратно записывая движения, перемешал грани. Попробовал по записям восстановить кубик в первозданном виде. Не получилось. Снова разобрал и собрал. Опять, записывая, перемешал. Покрутил. Нет, тупой, видно. Но настырный. И ведь на четвёртый раз получилось. Пару раз повторил. Сходится ответ.

А тут и гений пожаловал. Поздоровался. Отказался от ужина. Сказал, что торопится. И был выгнан из квартиры через три с половиной часа. Затянуло. И ведь, правда, не дурак. Сдержано улыбнулся, когда Пётр продемонстрировал свои успехи. А перед уходом те самые формулы из будущего журнала "Наука и Жизнь" написал. А может и не те, но они работали.

– Пётр Миронович, дайте на ночь? – и взгляд еврейский, со всей вековой скорбью этого народа, хоть и фамилия и имя с отчеством чисто русские.

– Сергей, игрушка не зарегистрирована. Ты с кем‑нибудь поделишься радостью, а он окажется умным и раньше меня запатентует. И что потом мне делать?

– Да, я из рук не выпущу. Такая идея сейчас родилась, как ускорить процесс.

– Дай честное слово, что утром сразу принесёшь. Ровно в восемь, – доброта никогда до добра не доводила. Добро потом и не возвращается. В смысле – нажитое непосильным трудом. А ведь кубик только один пока рабочий получился. В пластмассе проблема. Но ведь господин Бик, как раз главный в мире по пластмассам.

– Без пяти восемь буду в дверь стучать, – и глаза как у кота из Шрека.

– Ох, держи.

Пока будущий гений крутил в одной из комнат кубик уже не Рубика, они с Еленой Цезаревной пировали. Пётр вполне успел сварганить лобио. Фасоль с грецкими орехами Армен выделил, приправы тоже, ну, а казан с водой и соль в квартире Чуковских нашлись. Кроме блюда грузинской кухни в меню наличествовала и русская хрень. Как это блюдо называется, Штелле не знал. Берётся печень, мелко режется, морковь натирается на крупной тёрке и всё это вместе с луком и чесноком тушится. Но! В самом конце добавляется приличное количество мелко порезанных маринованных огурцов. Вот и весь рецепт хрени. Однако, пальчики оближешь. И всё это под какое‑то сладкое вино самодельное, которое, прощаясь, всучил товарищ Мкртчян. Очень даже ничего. Но не из винограда. Абрикос с чем‑то. Объелись. Вот великий математик и выпросил кубик, пользуясь благодушным чуть хмельным настроением.

Не обманул, принёс без пяти восемь кубик и тетрадь. А на первых двух страницах различные формулы по сборке граней с одним цветом.

– Пётр Миронович, а где такую штуку достать можно. Когда он в продаже появится?

– Знаешь, Сергей, я точно сказать не могу, но обещаю, в СССР ты будешь первым, кто получит эту игрушку.

После завтрака Пётр проверил работу формул. Что ж, всё работало. Он переписал их на отдельный листок и заменил русские буквы на латинские. И вот меняя, вдруг осознал, что он – конченный дебил. Дак, ещё ладно дебил, кроме того ещё и неуч. Как и на каком языке он будет разговаривать с господином Марселем Биком? Он ведь ни одного толком не знает. Так, чуть‑чуть немецкий. Ну, типа, читаю и перевожу со словарём. Как‑то не было потребностей в языках. А какие языки интересно знает этот самый барон Марсель? Имя французское. Наверное, немецкий и французский должен знать. А английский? Родился, кажется, в Италии.

Пришлось звонить на работу Люше. И почти десять минут ждать, там идёт какой‑то опыт и отойти нельзя.

– Елена Цезаревна, это товарищ Тишков вас беспокоит, – на всякий случай официально начал Штелле, мало ли вдруг кто подслушивает через спаренный телефон.

– Да, Пётр Миронович, – надо же, тоже официально, значит, не зря опасался.

– Елена Цезаревна, насколько хорошо вы владеете иностранными языками?

– Немецким сносно, и немного английским, – после зависание ответила Чуковская.

– Французским?

– Только несколько фраз, а что надо что‑то перевести с французского?